Белла Ахмадулина

Она - поэт, чье имя с неизменным уважением произносят во всем мире.

Белла АХМАДУЛИНА - и этим все сказано. В шестидесятые годы люди

приходили в Лужники и Политехнический не за тем, чтобы слушать стихи.

Они, полагая, что поэты быстрее и вразумительнее ответят на мучавшие их

вопросы (время было такое), хотели услышать, а она имеет дар говорить о

чувствах так, что они становятся родными... НА ЧТО СПОСОБНА

ТАТАРСКО-ИТАЛЬЯНСКАЯ КРОВЬ?

ОНА УМЕЕТ ГОВОРИТЬ О ЧУВСТВАХ

Ее имя впервые появилось в прессе в не самом лучшем контексте. Это было

время суда над Иосифом Бродским, напугавшим власти изящным и витиеватым

стихосложением, только что прошла волна против Бориса Пастернака.

Ахмадулину исключили из Литинститута как раз из-за него - студентов

заставляли от него отрекаться. Для нее это было непреемлемо. "Наверное,

все было правильным, так нечаянно воспитывался человек, - вспоминала

Белла Ахмадулина. - Один раз слукавишь - потом не расхлебаешь".

Прошло немного времени, и она была восстановлена на своем же курсе. И

потом нет худа без добра - читатель заинтересовался: что за имя? Кто

такая? ... Переулок Стопани в Москве назван в честь ее итальянского

предка. В каком колене - уже трудно высчитать, но предок был

итальянский, музыкант, шарманщик с обезьяной, в первой половине

прошлого века притащился из Италии и женился на русской барышне. В свое

время бабушка оказалась в Казани, где жил Ахмадула, ее предок по

отцовской линии. Дело в том, что ее отец - казанский татарин - в

молодости приехал в Москву, жил среди русских, ко дню рождения будущей

звезды очень обрусел и никогда больше в Казань не возвращался.

Даже мать не хотела звать его Ахат, а звала Аркадий, но дочь твердо

стоит на том, что "я Ахатовна и Ахмадулина". "Когда выступала в Италии,

они все время подчеркивали, что во мне есть итальянская кровь. Но вся

моя жизнь, вся моя суть - это русский язык". Родители Беллы не имели

никакого отношения к искусству и надеялись, что и ее минует сей

нелегкий путь. Но дочь начала писать с детства, "писала ужасно, но

влекло". Расположенности особой не было, если не считать бабушкины

вечерние чтения. Воспитывала Беллу мать матери, урожденная Стопани.

На долгие годы сохранилось в памяти Беллы, как красивая итальянка

читала ей Пушкина и Гоголя в бомбежки... Она жалела сбитые немецкие

самолеты и много позже описала свои ощущения: "А то глаза открою - в

ряд - все маленькие самолеты, как маленькие Соломоны, все знают и

вокруг сидят..." Эту строфу, видимо из соображений антисемитизма,

начали печатать не так давно. На Ахмадулину напали за это

стихотворение, сказав, что возмущенный народ, состоящий сплошь из

возмущенных читателей, спрашивает: в своем ли уме автор...

"ДРУЗЕЙ МОИХ МЕДЛИТЕЛЬНЫЙ УХОД ТОЙ ТЕМНОТЕ ЗА ОКНАМИ УГОДЕН..."

Но самые счастливые времена были у нее связаны с опалой. Она жила в

уединении где-то под Москвой и творила. "Как раз это было в 80 - 81

гг., когда все совпало: и отъезд друзей, и смерть Нейгауза, затем

смерть Высоцкого... Я напечатала тогда в "Нью-Йорк таймс" сначала про

Сахарова, потом про Копелева, так что это уж совсем властям не

понравилось. Только начали прощать за участие в "Метрополе". Если нет

академиков заступиться за Сахарова, то я как член Американской академии

искусств это сделала - и сразу стала лучше себя чувствовать. А они не

знали, как со мной поступить.

Генерал КГБ, он же был секретарем СП (!), сказал: "Первый раз

прощается, второй запрещается, а третий - навсегда закрываем ворота". И

я тогда искренне спросила: "Посадите?" Нет, ее не посадили. Им с

Борисом Мессерером, мужем, художником, были пресечены все возможности

зарабатывать. Чиновники полагали, что слава и карьера для поэта и

художника составляют ценность - ведь многие из представителей власти, у

которых отнимали положение, сходили с ума или умирали.

На Белле Ахатовне затворничество сказалось благотворнейше. Она с

Мессерером и Аксеновым жили в окрестностях Риги, в Дубултах. Рига

пленила навсегда и со временем стала отдушиной: там ей позволялось

выступать. Правда, афиши расклеивать запрещали - публиковали только

маленькую заметку в "Вечерней Риге". Белла Ахатовна любит вспоминать о

времени, когда они жили в мастерской Бориса. "Там происходили

необыкновенные какие-то сборища московской богемы. Люди беспечные и

близкие по духу. "Там, где быт в соседях со вселенной..." - это про

мастерскую. Там стояли граммофоны, старинные лампы, утюги. Борис их

никогда не коллекционировал, они собирались сами собой. Граммофон, как

символ беззащитности и безгрешности, стал потом появляться на обложке

"Метрополя"..."

"О ПОВОДЫРЬ МОЕЙ ПОВАДКИ РОБКОЙ..."

Брак Ахмадулиной и Мессерера можно назвать счастливым. Есть жены, всю

жизнь посвятившие своим гениальным мужьям. Надежда Мандельштам

например, с которой Белла Ахатовна была лично знакома, или Елена

Булгакова. В случае с Ахмадулиной иначе. Они совпали и творчески, и

человечески.

Просто существует единая творческая артель, любовный организм. "Борис

много делает для меня. К юбилею сам выпустил мой трехтомник - к его

составлению я не прикасалась. У меня ужасная небрежность по отношению к

рукописям. Борис собирает за меня. Но и мне приходится поступаться. Я

своенравна, беспомощна в быту, и кроме душевной опоры ничем другим быть

не могу.

Все, что отдельно от художественного существования, довольно

изнурительно. Облегчение приходит только тогда, когда удается что-то

сделать на бумаге. Правда, завтрак, обед - это все я подаю... Плохие

котлеты или невкусный суп - это невозможно. Или шары с кремом, которые

он очень любит". Андрей Битов как-то сказал о ней: "О, она умеет подать

мужчине суп. Она знает, что такое суп для похмельного мужика". Этой

похвалой Ахмадулина дорожит больше всего. Ахмадулина чужда идеям

эмансипации. "Меня смешат и раздражают эти женщины, хорошо, если у них

есть при этом какие-то таланты. "Береги своего мужа", - считаю я. У

меня проблема - зашить подкладку на пиджаке, но думаю, есть же

рукодельницы, а феминисткам хочется руководить. Мне гораздо ближе

женщина - кроткий вождь, зависящий от мужа и ему подвластный. Я,

конечно, учитываю, что у мужа есть самолюбие и свой художнический путь,

да и возиться со мной довольно утомительно. Но в семейном отношении я

от него очень зависима..."

ХОРОШЕЕ ОТНОШЕНИЕ К СОБАКАМ

Ее женские пристрастия традиционны. Она любит приготовить что-нибудь

вкусненькое для многочисленных гостей. Туалеты, как признается сама,

довольно однообразны, предпочитает для выхода черный цвет. Обожает

шляпы - влияние мужа, которому приходится делать театральные костюмы,

он часто подсказывает жене силуэт. Потом ей переходят "по наследству"

наряды Майи Плисецкой - двоюродной сестры Мессерера. Как любой женщине,

ей нравится наряжаться, "но не до такой степени, чтобы таскаться по

модельерам".

У Беллы Ахатовны две дочери - Лиза и Анна. Лиза пошла по стопам матери

- кончила Литературный институт, пишет. Живет в Переделкино с мужем и

дочкой. Внешне и повадками очень похожа на мать ("только намного лучше

меня"). А Анна по настоянию Мессерера закончила Полиграфический

институт, оформляет книжки как иллюстратор. "Я никогда не старалась

устраивать своих дочерей. Теперь у меня близкие, легкие отношения с

ними, хотя мы не так часто видимся. Эта близость выглядит элегантно -

они очень почтительно к нам относятся. Дети выросли среди писателей,

художников и видели, кто нас любил и кто был нам лучезарно дорог:

Аксенов, Окуджава, Войнович, Рейн". Лиза в одном из немногих интервью

призналась, что в семье никогда не сюсюкали, почитали сдержанность.

"Конечно, я понимала, что у мамы особая судьба, особая жизнь. Но мне

хотелось, чтобы у нас отношения были проще - как у всех".

Марина Влади в своих воспоминаниях написала: "Когда мы приходили к

Белле, там ползали дети и разные звери". Дело в том, что Белла Ахатовна

преклоняется перед собаками и кошками. "Если меня спрашивают, как ваша

карьера, я отвечаю: "Меня хотели сделать председателем клуба "Дружок"

для беспородных собак. От председательства я отказалась, но участие

принимала".

ШАРИК, ИСПОЛНЯЮЩИЙ ЖЕЛАНИЯ

У Беллы Ахатовны есть волшебный шарик. Ей подарил этот предмет один

немецкий поэт, переводивший ее стихи. Однажды она заметила, что в этом

шарике что-то есть. Дети в него глядели, уходили с ним куда-то,

загадывали желания. И некоторые исполнялись. Это называлось "сияние

стеклянного шарика". Она только однажды "попросила шарик" исполнить ее

мечту - поклониться Набокову. И вскоре она оказалась в Швейцарии! Там

же, на балете Бежара, сам маэстро в роли короля Лира вышел на сцену с

подобным шариком, только побольше. И ей объяснили, что он называется

гадательным, предсказательным. "Но у меня была игрушка - а вот то, что

держал в руках Бежар, это совсем другое. Конечно, магия есть. Есть эти

таинственные силы - силы, связывающие сердца. Они есть. А иначе - зачем

все?!"

Подготовлено по материалам прессы  не мной, взято  из Интернета

ХХХ

Влечет меня старинный слог.

Есть обаянье в древней речи.

Она бывает наших слов

и современнее и резче.

Вскричать: "Полцарства за коня!" -

какая вспыльчивость и щедрость)

Но снизойдет и на меня

последнего задора тщетность.

Когда-нибудь очнусь во мгле,

навеки проиграв сраженье,

и вот придет на память мне

безумца древнего решенье.

О, что полцарства для меня!

Дитя, наученное веком,

возьму коня, отдам коня

за полмгновенья с человеком,

любимым мною. Бог с тобой,

о конь мой, конь мой, конь ретивый.

Я безвозмездно повод твой

ослаблю - и табун родимый

нагонишь ты, нагонишь там,

в степи пустой и порыжелой.

А мне наскучил тарарам

этих побед и поражений.

Мне жаль коня! Мне жаль любви!

И на манер средневековый

ложится под ноги мои

лишь след, оставленный подковой.

ХХХ

По улице моей который год

звучат шаги - мои друзья уходят.

Друзей моих медлительный уход

той темноте за окнами угоден.

Запущены моих друзей дела,

нет в их домах ни музыки, ни пенья,

и лишь, как прежде, девочки Дега

голубенькие оправляют перья.

Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх

вас, беззащитных, среди этой ночи.

К предательству таинственная страсть,

друзья мои, туманит ваши очи.

О одиночество, как твой характер крут!

Посверкивая циркулем железным,

как холодно ты замыкаешь круг,

не внемля увереньям бесполезным.

Так призови меня и награди!

Твой баловень, обласканный тобою,

утешусь, прислонясь к твоей груди,

умоюсь твоей стужей голубою.

Дай стать на цыпочки в твоем лесу,

на том конце замедленного жеста

найти листву, и поднести к лицу,

и ощутить сиротство, как блаженство.

Даруй мне тишь твоих библиотек,

твоих концертов строгие мотивы,

и - мудрая - я позабуду тех,

кто умерли или доселе живы.

И я познаю мудрость и печаль,

свой тайный смысл доверят мне предметы.

Природа, прислонясь к моим плечам,

объявит свои детские секреты.

И вот тогда - из слез, из темноты,

из бедного невежества былого

друзей моих прекрасные черты

появятся и растворятся снова.

ХХХ

Как никогда, беспечна и добра,

я вышла в снег арбатского двора,

а там такое было: там светало!

Свет расцветал сиреневым кустом,

и во дворе, недавно столь пустом,

вдруг от детей светло и тесно стало.

Ирландский сеттер, резвый, как огонь,

затылок свой вложил в мою ладонь,

щенки и дети радовались снегу,

в глаза и губы мне попал снежок,

и этот малый случай был смешон,

и все смеялось и склоняло к смеху.

Как в этот миг любила я Москву

и думала: чем дольше я живу,

тем проще разум, тем душа свежее.

Вот снег, вот дворник, вот дитя бежит -

все есть и воспеванью подлежит,

что может быть разумней и священней?

День жизни, как живое существо,

стоит " ждет участья моего,

и воздух дня мне кажется целебным.

Ах, мало той удачи, что - жила,

я совершенно счастлива была

в том переулке, что зовется Хлебным.

ХХХ

http://www.youtube.com/watch?v=KL0KNYT5MQU

(А напоследок я скажу...)

http://www.youtube.com/watch?v=XPJsoGEfHIE

(Я вышла в сад...)

• Развитие самоконтроля | Здоровье в IT индустрии