Часы

"Для полного уюта в доме нужно тиканье часов".

Я не помню, где прочитала эту фразу, но она сразу запала мне в душу.

Воображение быстро нарисовало мне идиллическую картину - приглушенный свет, уютное кресло, меня с книжкой на коленях, непогоду за окном и мирное тиканье часов.

Мечту я вынашивала четыре месяца, до своего дня рождения. Помню часовой магазин, наполненный отнюдь не тиканьем часов, а шагами и разговорами посетителей. Помню изящные позолоченные часики с кружащимися фигурками и огромные напольные часы с маятником, стоящие на лестничной площадке между первым и вторым этажами магазина. Помню и резкий стук двери, когда мы, выходя с пустыми руками из магазина, закрыли ее - она словно бурчала "ходят тут всякие". Часы мы нашли в каком-то магазинчике, торгующим всякой всячиной. Они были бежевыми, с лепниной по краям и с маятником. Я сразу поняла, что это мои часики. "Подумай, - спросили меня, - может быть, ты все-таки хочешь что-то другое?"Но. как же часы?

Часы повесили над креслом. Они изумительно вписались в интерьер моей комнаты. Но уютного тиканья от них я так и не дождалась. Это странные часы - их я слышу только тогда, когда в доме что-нибудь не так. Задержится ли кто, или случится неприятность, или будет еще что-то такое - просыпаются часы и принимаются отмерять тяжелые минуты.

И я всегда поднимаю глаза и слежу за их маятником. Туда-сюда, от шкафа к картине, к шкафу, к картине, к шкафу. Ничего. Ничего страшного. Часы стараются утешить меня. Пожалуй, у них это выходит. И не нужно мне уюта - ведь в любом горе у меня перед глазами их маятник. Маятник, отсчитывающий время. А время, как известно, лечит все. *** И вообще, с часами у меня особые отношения. Часы я люблю любые. И мне всегда, даже ночью, нужно точно знать, сколько сейчас времени.

И еще я помню, как давно, в детстве помогли мне часы. Тоже с маятником, старые, еще прабабушкины. Случилось это на моих первых каникулах. Я помню, каким чудесным, теплым и солнечным было то лето. Помню, как я радовалась - и солнцу, и лету, и сумке с книжками, приехавшей вместе со мной к Бабулечке. И абсолютно не помню, почему меня повели к окулисту. Да, уже тогда у меня был "", но маленький, родители об этом знали. И я до сих пор не понимаю, почему Бабулечка решила, что "если немедленно не заняться моими глазами, я скоро стану слепой". Так или иначе, но через день меня записали на все лето в дневной стационар и запретили читать. Лечение состояло из одной, на мой взгляд, абсолютно бесполезной процедуры - нужно было в специальных очках смотреть на таблицу с буквами и стараться увидеть строчки все ниже.

"Ну, я не вижу этого! Ну, как я могу увидеть?" - шептала я Бабуле.

И снова, и снова отвечала: "Не вижу" на вопрос окулиста: "Что это за буква".

И поправляла на носу сползающую большую и тяжелую оправу - эта привычка так и осталась у меня с тех пор. И сидела в кабинете час. два. три. А на улице сияло солнце. Пылились где-то спрятанные книги. Смеялись какие-то дети. Именно в том кабинете я поняла, что значат слова: "жизнь проходит мимо". Я терпела полтора месяца.Не плакала. Не жаловалась маме. Послушно ходила в больницу. Правда стала тише, разлюбила бегать и смеяться, разлюбила солнце. А потом внезапно поняла: все! Больше я не могу. И не хочу. И не буду. Чего я должна бояться? .Таблицу я выучила за два дня. И на третий бодро прочитала окулисту невидимую строчку. Потом еще одну. Занятия сократились до получаса. А дома я нашла свои книжки.

Обман открылся перед самым сентябрем. Вернувшись домой, я, не отвечая ни на какие вопросы, не раздеваясь легла на диван. Взяла запрещенную книгу. Вцепилась в нее изо всех сил, чтобы больше не вырвали, не отобрали. Бабуля пожала плачами и ушла звонить маме. Я лежала и не могла даже заплакать. Мне было абсолютно всё- равно. Потом слезы все-таки прорвались. Я подняла глаза и увидела часы. Услышала тиканье. Мне показалось, что оно постепенно нарастает, заглушая все другие звуки - и шум за окном, и голос Бабули в соседней комнате, и мои всхлипывания.

И, внезапно, я поняла, что все будет хорошо. Что жизнь длинная, а любая беда проходит. И что я, если захочу, буду сильнее любой беды. Слезы высохли. Я шепнула часам: "спасибо". А книжке сказала уже в полный голос: "Больше я тебя не отдам". Встала и пошла к Бабуле. К окулисту я больше не ходила.

Тикают мои часы.

Качается маятник. Пусть они никогда не остановятся!